ДА СВЯТИТСЯ ИМЯ ТВОЁ, ТАНЮША!
Татьяна Алексеевна Евтеева (15 мая 1910 – 16 апреля 1978) и Константин Георгиевич Паустовский познакомились в конце 1930-х годов. Впервые они встретились в Ялте в канун Нового года.
«С Паустовским маму познакомил мой отец (прим. – драматург Алексей Николаевич Арбузов). Мама тогда мало была знакома с творчеством Паустовского. И вдруг появился, как вспоминала мама, довольно чопорный, небольшого роста мужчина, застёгнутый на все пуговицы. Маме он страшно не понравился этой своей изолированностью и, как ей показалось, даже надменностью. На людей, которые не знали Константина Георгиевича, он всегда производил такое впечатление», – вспоминала Галина Арбузова.
А вот Татьяна Алексеевна завоевала сердце Паустовского сразу.
«Константин Георгиевич быстро влюбился в мою маму. Она была настоящая красавица. Яркая блондинка с голубыми глазами, прекрасным очертанием лица. Она, никогда не задумываясь о своей редкой красоте, победно несла эту красоту. Её невозможно было не заметить, где бы она ни была!»
Вот тут настала пора рассказать о Татьяне Алексеевне Паустовской.
Человек это был настолько колоритный и жизненно талантливый, что заслуживал бы и куда более подробного описания, чем то, которое здесь может быть дано.
Я не оговариваюсь: речь идёт именно о жизненном таланте. Встречаются люди – но, увы, не так часто, – у которых каждое их жизненное проявление дышит даровитостью, и она расцвечивает всё вокруг, хотя даровитость эта, казалось бы, не выражена в чём-то конкретном, не проявляется в какой-то профессиональной исключительности и не приносит осязаемых плодов, – Татьяна Алексеевна Паустовская была именно таким человеком.
 |  |  |
В первый раз я увидел её на приемном экзамене в Гэктамасе – Государственных экспериментальных театральных мастерских при театре Мейерхольда <…>
в ту пору была Таня Евтеева на редкость хороша.
Совсем светлая блондинка с большими яркими голубыми глазами, тонкими чертами лица, бледно-розовой кожей, длинноногая, с лёгкой, словно летящей походкой, что она сохранила почти до конца своих дней.
Татьяна была окружена роем поклонников. Но для своих друзей она умела быть товарищем, поверенной их сердечных тайн, бескорыстным и преданным другом. Она никогда не гналась за модой, не болела «вещизмом», но умела любое убогое жилище, в какое её загоняла судьба, сделать жилым и даже красивым. Она была щедра, гостеприимна, безудержна в поступках и пугающе вспыльчива.
 |  |  |
 |  |
Начинаешь верить в судьбу. Она есть. И, пожалуй, ни на какое счастье не променяешь всю эту щемящую тревогу, горечь, необъяснимую печаль и любовь (такую же необъяснимую), которые измучили сердце. Как будто дыхание чего-то огромного, того, что сильнее смерти, входит в жизнь. В этом есть какая-то непомерная чистота, ясность. И какая-то внутренняя дрожь, какая бывает только холодным, чистым, очень ранним утром, когда ещё вся земля спит. Чистота. «Да святится имя твое», – помните?
Как странно, даже страшно, но прекрасно, когда поэзия становится самой жизнью. Это бывает, наверное, раз в сотни лет. И это нельзя передать ничем, – никакими словами.
... это, конечно, не был бурный роман двух людей, которые постоянно были рядом. Это была не зависящая от них тяга друг к другу, потому что оба делали много для того, чтобы не соединиться. Мама делала решительные шаги, чтобы всё порвать, забыть, а Константин Георгиевич делал то же самое тем, что оставался в доме, где всё было так обжито, где удобно было работать, что было для него главным в жизни.
Это была любовь вопреки.
После рождения сына Алексея в 1950 году Татьяна Алексеевна оставила карьеру актрисы и полностью посвятила себя семье. На протяжении почти двадцати лет совместной жизни Татьяна Алексеевна преданно служила Константину Георгиевичу, заботилась о его здоровье, делала всё возможное, создавая благоприятные условия для творческой работы мужа.
Маленькая моя, я всё время думаю о тебе, о том, какое это счастье, что ты пришла ко мне и что мы теперь совсем родные. И, несмотря на то, что мы как будто привыкли друг к другу, ощущение свежести и необыкновенной радости и прелести никак не уходит, всё остаётся, и, должно быть, останется навсегда...
Танюша, моё золотое сердце, спасибо тебе за всё, за всё и за то, что ты так мужественно переносишь моё неумение устраивать жизнь…
Ради бога, береги себя, маленькая, и в Москве не огорчайся ничем и не падай духом, – главное у нас с тобой есть – и очень редкое, – а остальное приложится.
Что думает Алёшка? На что таращит глаза? Трогательный и шумный человечек. Ты с ним поговори о себе и обо мне, пусть знает, что он появился на свет от большой любви, и потому и ведёт себя соответствующим образом.
Целую тебя, моя прелесть родная-преродная, будь спокойна и не уставай. Жду.
Как ты? Как Алёшка? Танка, Танка, как всё не нужно, кроме тебя. Я люблю тебя, золотое моё сердечко, так, что даже не могу, не умею об этом рассказать. Ты слышишь? Отдыхай, смейся вместе с маленьким (мальчик-золотайчик из города Динь-Динь), вспоминай обо мне немножко.
Обнимаю тебя, моя радость.
Поцелуй Алешку и Галку (если она ещё в Солотче). Кланяйся няньке.
Твой Котька.
Когда зимой 1955 года Константин Георгиевич решил найти новое место для проживания в летние месяцы недалеко от Москвы, именно Татьяна Алексеевна приобрела половину бревенчатой избы на высоком берегу реки Таруски. Весной там была сооружена беседка (летний кабинет) и заложен сад, позднее к дому пристроили террасу и кабинет писателя.
Напиши мне про Алёшку, что он ещё придумал. Здесь, в отдалении, особенно ясно, как я люблю тебя и этого трогательного и необыкновенного маленького человека. В общем, мы счастливые, конечно.
Целую тебя, Тань-Тань. И Алёшку, и Галку, и всех.
Твой Костъка.
 |  |  |
7 сентября 1956 г. 11 часов вечера в Эгейском море.
Танюша, родная моя, радость моя, сегодня получил от тебя две радиограммы. Спасибо. Пишу тебе, Алёшке и Галке по нескольку строчек, – кончается в ручке чернило (завтра куплю в Афинах).
Несмотря на необыкновенное шествие всяческих красот по бортам парохода, я уже очень соскучился по тебе, по мальчишечке, по Галке, даже по Тарусе. Здесь одиноко, но это отчасти хорошо. Никто не мешает смотреть и думать, а смотрю я, не отрываясь, часами.
В Москве, дома, всё расскажу. Много удивительного. Босфор – это неслыханно, неожиданно, как будто у тебя на глазах проходит сказка. Стамбул оглушителен, Айя-София потрясает до слёз. Да и многое здесь потрясает до слёз,
Целую тебя, светлая моя, очень-очень.
Твой Котенька.
15 мая 1968 г.
С самым удивительным днём нашей жизни – Днём рождения Тани.
Для нашей Тани
Все были жребии равны.
Танюха! Радость моя, прими это неуклюжее послание, оно составлено из алмазных слов и от чистого сердца, но в спешке не отшлифовано...
15 мая 1965г. 2лл.
Сделана руками К.Паустовского.
Татьяна Алексеевна Паустовская была очень живым, впечатлительным, легко увлекающимся человеком, очень эмоциональным
и склонным откровенно выражать свои мысли. <…>
Уходя от неё, я испытывал радостное чувство, – как будто побывал в каком-то необыкновенном волшебном мире. <…>
После смерти Константина Георгиевича Татьяна Алексеевна начала работу по созданию мемориального дома-музея. Благодаря её стараниям, дому и могиле К. Г. Паустовского на старом кладбище в Тарусе в 1974 году были присвоены статусы памятников истории и культуры, охраняемых государством. До самой своей смерти Татьяна Алексеевна бережно хранила мемориальную обстановку, архив писателя и завещала дочери – Галине Алексеевне Арбузовой – завершить дело по созданию музея. В 2012 году Г. А. Арбузова передала дом с полностью сохранившейся мемориальной обстановкой в дар городу Москве. В настоящее время дом писателя имеет статус государственного мемориального дома-музея.
 |  |  |
Да святится имя твое, Танюша!
Выставка подготовлена Музеем К. Г. Паустовского на материалах из фондов Музея.
Все права защищены.
Если вам понравилась выставка, вы можете увидеть еще больше экспонатов
с подробным описанием предметов на портале "Музейная Москва онлайн"
© 2021 All Rights Reserved
